Первый выход русских к тихому океану. Тест по географии (8 класс) на тему: Изучение территории России

Освоение и изучение территории россии

Таблица

12 век «Повесть временных лет»

14-15 века.

• Роль Московского княжества.

• Присоединение стран Коми и Перми Великой.

• Определение меридионального направления Урала.

• В конце 15 века русские достигли Иртыша.

16 век

• «Большой чертеж всему Московскому государству»

• Территория от устья Невы до Енисея и от Баренцева Моря до Черного моря.

Поход Ермака Тимофеевича в Западную Сибирь

• Василий Иванович Суриков , «Покорение Сибири Ермаком». Холст, масло

17 век

• 1605-1607- руские вышли к низовьям Енисея.

• 1632 г- основание Якутского острога.

• 1639 г- экспедиция Ивана Юрьевича Москвитина (основание первого русского поселения на побережье Охотского моря)

• Сентябрь 1648 отряд под командованием Дежнева Семена Ивановича достиг пролива, разделяющего Евразию и Северную Америку.

• Его именем были названы самый восточный мыс Чукотского полуострова

• В конце 17 века Владимир Владимирович Атласов совершил путешествие на Камчатку.

• За успешный поход, закончившийся присоединением Камчатки к России, Атласову был присвоен чин казачьего головы и выдана награда в размере 100 рублей.

• Атласов первым из россиян достиг берегов Тихого океана. Именем Атласова названы остров, бухта и вулкан Курильской гряды; населенные пункты на Камчатке и Сахалине; ледник в хребте Черского.

• Середина 17 века

• Василий Поярков

• Ерофей Павлович Хабаров

Вышли к Амуру

Дело Пояркова продолжил Ерофей Павлович Хабаров. Летом 1649 года Хабаров во главе отряда численностью 80 человек выступил из Якутска на юг. Первая экспедиция оказалась достаточно успешной. Подробно разведав территорию вплоть до Амура и вернувшись в следующем году назад, Хабаров оправился во второй поход уже во главе отряда 180 человек. С такими силами ему удалось закрепиться на Амуре и принять в российское подданство местных жителей. Дождавшись подхода нового отряда из 130 человек, в 1651 году Хабаров отправился вниз по течению, составляя подробные карты местности и принимая в состав России земли, лежащие вдоль Амура.

• Поход продолжался почти два года, с остановками на зимовкиа сам Ерофей Хабаров назначен управлять только что образованной Усть-Кутской волостью. Сюда он направился в 1655 году и пребывал до самой смерти в 1671 году.

К концу 17 века Россия стала огромным по площади государством, расположенным в двух частях света – в Европе и Азии.

18 век 1701 год- первый географический атлас «Чертежная книга Сибири» Семена Ульяновича Ремезова

Составили первые подробные описания отдельных частей России.

• известный российский историк , географ , экономист и государственный деятель; автор первого капитального труда по русской истории - «Истории Российской », основатель Ставрополя (ныне Тольятти) , Екатеринбурга и Перми .

Иван Кириллович Кириллов

• 1725 г. Первая Камчатская экспедиция Витуса Йонассена Беринга.

• С 1725 по 1730 - начальник Первой Камчатской экспедиции. В 1730 году произведён в капитан-командоры. С 1733 года по день своей смерти, 8 декабря 1741 года - начальник Второй Камчатской экспедиции.

• Похоронен на острове Беринга в бухте Командор.

• На месте гибели Беринга стоит четыре памятника.

Все знают про знаменитый переход «чудо-богатырей» А. В. Суворова через Альпы. Его называют героическим, беспрецедентным в истории. Говорят, что он вошел в военную историю как высочайший образец мужества и верности долгу, как настоящий подвиг русского народа. Отмечают, что этот ледовый маневр покрыл неувядающей славой великого полководца. Все это так. Но был в истории русской армии еще один подвиг во льдах, который, к сожалению, известен гораздо меньше. Это отважный и многотрудный переход русских войск через пролив Кваркен на шведские берега в 1809 году.

Эта история имела место во время Русско-шведской войны, начавшейся в феврале 1808 года. Тогда, уже в феврале 1809 года, в действующую армию прибыл генерал-лейтенант М. Б. Барклай-де-Толли, едва оправившийся после тяжелого ранения при Прейсиш-Эйлау, где ему раздробило правую руку. Он возглавил корпус, которому была поставлена задача форсировать по льду Ботнический залив (через пролив Кваркен), чтобы выйти на шведское побережье.

Фаддей Булгарин, участвовавший в этой кампании, пишет: «Барклай-де-Толли должен был с 5000 человек перейти по льду через пролив Кваркен в Умео и соединиться с графом Шуваловым. Князю Багратиону с 20 тыс. человек назначалось выйти из Або и, пройдя по льду на Аландские острова, истребить находившееся там под начальством генерала Дёбельна шведское войско, обезоружить жителей и идти на шведский берег. Три корпуса, соединяясь на шведском берегу, должны были быстро проникнуть к Стокгольму».

* * *

Ширина пролива Кваркен составляет примерно 100 км. Зимой он замерзает, но сообщение по льду все равно остается чрезвычайно опасным из-за бесконечных полыней и трещин. К тому же бури часто взламывают лед и уносят его в море. В частности, в декабре 1808 года лед дважды ломался, а потом замерзал снова, нарастая неровными глыбами. Рекогносцировки, проведенные Барклаем, показали, что шведы не догадываются о плане русских, но вот сам переход…

Изучив обстановку, Барклай доложил наверх об отсутствии провианта, о недостаточной численности войск, о «неимении полного комплекта боевых патронов, надежного офицера квартирмейстерской части и карт». Из всего этого он сделал следующий вывод: «Следственно, с 5000 человек мне идти туда нельзя».

Аналогичный рапорт написал и главнокомандующий Б. Ф. Кнорринг, говоривший об опасности пребывания на льду в жестокий мороз. Но на это граф А. А. Аракчеев, бывший тогда военным министром, ответил так: «Усердие и твердость русских войск все преодолеют».

В ответ генерал Кнорринг назвал все это «безумной затеей». Он даже написал, что батальоны – не фрегаты, чтобы ходить по заливам…

И тогда непосредственное планирование операции было поручено Барклаю-де-Толли. А тот к тому времени уже понял, что его корпус не будет иметь и 5000 человек. Дело в том, что часть корпуса задержалась на переходе к Васе и у Михаила Богдановича в распоряжении оказалось всего около 3500 человек: шесть батальонов пехоты и 250 казаков при шести пушках.

Фаддей Булгарин свидетельствует: «Ботнический залив, начинающийся у города Торнео, расширяясь постепенно в обе стороны при своем начале, суживается между финляндским городом Васа и шведским Умео и образует род пролива шириной около 100 верст, называемого Кваркен. Между обоими берегами находятся группы островов; большая часть их состоит из голых необитаемых скал.

Летом Кваркен опасен для мореходцев по множеству отмелей и по неровности дна; зимой он замерзает и представляет сухопутное сообщение между противолежащими берегами. Но этот зимний путь всегда опасен и затруднителен: огромные полыньи и трещины во льду, прикрываемые наносным снегом, на каждом шагу угрожают сокрытыми безднами. Часто случается, что внезапные бури разрушают этот ненадежный помост суровой зимы и уносят его в море».

Конечно, «невыполнимых приказов не бывает» и «для русских воинов нет ничего невозможного», но реальная действительность и силы природы не всегда подчиняются одной лишь отваге. Впрочем, медлить было нельзя, а посему Барклай приступил к исполнению высочайшей воли.

* * *

Диспозиция Барклая была следующая. Отряд, предназначенный к переходу через Кваркен, разделялся на две части: первая под начальством полковника П. А. Филисова состояла из сотни казаков с войсковым старшиной Киселёвым, двух батальонов Полоцкого мушкетерского полка и двух орудий; вторая под начальством генерал-майора Б. М. Берга – из Лейб-гвардии гренадерского и Тульского мушкетерских полков, двух сотен казаков и шести орудий. Всем этим войскам надлежало собраться на прилежащие к финскому берегу Кваркенские острова 5 и 6 марта 1809 года.

В Васе оставался командир Лейб-гвардии гренадерского полка генерал-майор В. М. Лобанов с Пермским мушкетерским полком. Он должен был занять город и Кваркенские острова, наблюдать за спокойствием жителей, а по прибытии шедших на помощь Навагинского и Тенгинского мушкетерских, а также 24-го и 25-го егерских полков приказать им немедленно переходить на шведский берег для соединения с отрядом Барклая.

Весь отряд собрался в назначенное время на Кваркенских островах, однако один лишний день все же пришлось промедлить в ожидании подвод, проводников и продовольствия.

Фаддей Булгарин рассказывает: «Войско провело 7 марта на биваках на необитаемом острове Вальгрунде, лежащем в 20 верстах от берега. Взор терялся в необозримых снежных степях, и остров Вальгрунд, составленный из одних гранитных скал, казался надгробным камнем мертвой природы. Здесь не было никакого признака жизни: ни одно деревцо, ни один куст тростника не оживляли этой картины бесплодия. Зима царствовала здесь со всеми ужасами, истребив все средства к защите от ее могущества. Стужа простиралась до 15 градусов, и войско оставалось на биваках без огней и шалашей».

При расположении бивуаком прямо на ледяных камнях приказ Барклая был суров: костров не раскладывать, шалашей не ставить, а часовым глядеть в оба. Солдатам выдали по чарке водки, но она не могла спасти от лютого холода.

Солдаты подступили к Михаилу Богдановичу с одним-единственным вопросом:

– Как же греться, ежели костров разжигать нельзя?

– Можете прыгать! – невозмутимо ответил их генерал, сам деливший с солдатами все тяготы похода.

Генерал А. И. Михайловский-Данилевский дополняет этот пугающий рассказ: «Войско провело 7 марта <…> в необозримых снежных степях и среди гранитных скал, где не было признаков ни жизни, ни куста, ни тростинки. 8 марта в пять часов утра отряд тронулся с Вальгрунда в открытое море. Первое отделение – Филисова – шло впереди; за ним следовало второе, Берга, при коем находился Барклай-де-Толли. Резерв состоял из батальона Лейб-гренадерского полка и 20 казаков.

На первом шагу началась борьба с природою. Свирепствовавшая в ту зиму жестокая буря, сокрушив лед, разметала его на всем пространстве залива огромными обломками. Подобно утесам возвышались они в разных направлениях, то пересекая путь, то простираясь вдоль по дороге. Вдали гряды льдин похожи были на морские волны, мгновенно замерзшие в минуту сильной зыби. Надобно было то карабкаться по льдинам, то сворачивать их на сторону, то выбиваться из глубокого снега. <…> Холод не превышал 15 градусов, и погода была тихая; иначе вьюга, обыкновенное в сих широтах явление, могла взломать ледяную твердыню и поглотить войско.

Хотя каждая минута была дорога, но солдатам давали отдых; они едва могли двигаться от изнурения. Лошади скользили и засекали ноги об острые льдины. Артиллерия замедляла движение отряда. К орудиям, поставленным на полозья, отрядили 200 рабочих и, наконец, оставили пушки позади, под прикрытием резерва.

К шести часам вечера, пройдя 40 верст за 12 часов, войско прибыло на шведский остров Гадден, предварительно занятый Киселёвым, который с 50 казаками и 40 отборными стрелками Полоцкого полка напал на шведский пикет и по упорном сопротивлении рассеял его, но не смог, однако же, взять в плен всего пикета, отчего несколько солдат спаслись на шведский берег и известили тамошнее начальство о появлении русских на Гаддене и Гольме. Острова сии так же бесплодны, как и лежащие у финских берегов. С трудом можно было достать немного дров. Большая часть войск провела ночь без огней».

А вот еще несколько весьма красноречивых деталей из рассказа Фаддея Булгарина: «Пот лился с чела воинов от крайнего напряжения сил, и в то же время пронзительный и жгучий северный ветер стеснял дыхание, мертвил тело и душу, возбуждая опасение, чтобы, превратившись в ураган, не взорвал ледяной твердыни. Кругом представлялись ужасные следы разрушения, и эти, так сказать, развалины моря напоминали о возможности нового переворота».

* * *

Барклай-де-Толли предполагал сделать нападение на город Умео с двух сторон. Первому отряду приказано было следовать прямым путем на твердую землю, завязать перестрелку с находившимся там противником, но не напирать сильно, рассчитывая время таким образом, чтобы второй отряд успел прибыть к устью реки Умео.

В полночь второй отряд, при котором находился сам Барклай, выступил с острова Гадден. У Фаддея Булгарина читаем: «Все представлявшиеся доселе трудности казались забавой в сравнении с сим переходом: надлежало идти без дороги, по цельному снегу выше колена, в стужу свыше 15 градусов, и русские перешли таким образом 40 верст за 18 часов! Достигнув устья реки Умео, изнуренные воины едва могли двигаться от усталости.

Невозможно было ничего предпринять, и войско расположилось биваками на льду в версте от неприятеля, находившегося в деревне Текнес. Из числа шести кораблей, зазимовавших в устье, два были разломаны на дрова, и войско оживилось при благотворной теплоте бивачных огней, которые почитались тогда величайшею роскошью. Казаки того же вечера вступили в дело и после сильной перестрелки отошли в свой лагерь.

Между тем первое отделение, при котором оставалась вся артиллерия, нашло неприятеля, готового к сильной обороне, на острове Гольм. Меткие карельские и саволакские стрелки и Васовский полк занимали крепкую позицию в лесу, защищаясь окопами, сделанными из снега. Русские напали на них с фронта (9 марта в пять часов утра) и встретили отчаянное сопротивление.

После сильной перестрелки полковник Филисов послал две роты гренадер в обход, чтобы напасть на шведскую позицию с тыла. Тогда шведы начали быстро отступать по дороге к Умео, теряя множество убитыми и ранеными. Но трудность в движении артиллерии препятствовала первому отделению быстро преследовать неприятеля, и оно едва успело к вечеру достигнуть селения Тефте, лежащего на твердой земле в 15 верстах от города Умео».

Говоря об этом переходе, современники уподобляли его переходу Суворова через Альпы.

Сам Михаил Богданович потом писал в рапорте: «Переход был наизатруднительнейший. Солдаты шли по глубокому снегу, часто выше колена, и сколько ни старались прийти заблаговременно, но, будучи на марше 18 часов, люди так устали, что на устье реки принуждены мы были бивакировать. Неприятельские форпосты стояли в виду нашем. Понесенные в сем переходе труды единственно русскому преодолеть только можно».

* * *

События под Умео генерал А. И. Михайловский-Данилевский описывает следующим образом: «Шведами в Умео командовал граф Кронштедт. У него было не более 1000 человек; он стоял спокойно, как будто в мирное время. Остальные войска его были распущены по домам. Только что накануне узнал он от спасшихся с острова Гаддена солдат своих о приближении русских и не успел по скорости принять мер обороны, полагая, как после сам сознавался, переход через Кваркен невозможным. <…> Между тем 10-го с рассветом Барклай-де-Толли атаковал и опрокинул передовую цепь его. Казаки и стрелки, выбившись из глубокого снега, в котором вязли двое суток, обрадовались, выйдя на гладкую дорогу, быстро понеслись за неприятелем и были уже в одной версте от Умео.

Убедясь в превосходном числе русских сил и справедливо заключая, что если русские одолели препятствия перехода через Кваркен, то явились на шведский берег с решительностью искупить победу во что бы то ни стало, граф Кронштедт не хотел вступать в дело, не обещавшее ему успеха, и вознамерился остановить дальнейшие действия наши переговорами. Он выслал переговорщика, предлагая свидание с Барклаем-де-Толли. Ему отвечали, что наступательное наше движение ни под каким предлогом остановлено быть не может, но если он требует пощады, то должен явиться сам. Вслед за тем граф Кронштедт приехал к Барклаю-де-Толли».

То есть, по сути, получается, что Барклай-де-Толли, как тогда писали, «ознаменовал себя подвигом, беспримерным в военных летописях». Выступив из Васы 7 марта, он «пустился по льду Ботнического залива (Кваркена) и после двух ночлегов на морозных биваках без огней достигнул шведского берега, где 10 марта с боя взял Умео. Подвиг этот до того напугал неприятеля, что шведский главнокомандующий генерал Кронштедт, пользуясь тогда же происшедшею в Швеции переменою правления, предложил покорителю Умео перемирие, принятое Барклаем-де-Толли немедленно, но с условием оставления за Россией и города Умео, и всей Вестерботнии, составляющей почти третью часть шведских владений».

Вышесказанное нуждается в пояснениях. Действительно, начальник шведских войск граф Кронштедт прибыл к Барклаю и доложил ему, что вся Швеция желает мира, а король Густав IV Адольф «лишен престола, о чем уже за восемь дней последовало всенародное объявление». Этот король в ходе войны, несмотря на неудачи, упорно отказывался от заключения мира. Более того, он ввел непопулярный военный налог и к тому же разжаловал более сотни гвардейских офицеров из знатнейших семей за трусость, проявленную на поле боя. После этого в его окружении стала зреть мысль об отрешении короля от власти.

В заговоре участвовали многие высшие офицеры и чиновники, а во главе его стоял генерал-адъютант Карл Иоанн Адлеркрейц. 13 марта 1809 года заговорщики ворвались в покои короля и взяли его под стражу. 29 марта Густав IV Адольф отрекся от престола, и вскоре он и его семья были высланы из страны.

Итог событий в Стокгольме был таков: произошел государственный переворот, гвардейские полки свергли Густава IV, а новым королем избрали его дядю герцога Зюдерманландского, вступившего на престол под именем Карла XIII.

Узнав об этом, Барклай, как пишет Фаддей Булгарин, поступил следующим образом: «Он решился пожертвовать собственным славолюбием общей пользе и достиг цели своего предначертания без пролития крови. Ему легко было одержать блистательную победу над изумленным неприятелем, но он предпочел средства человеколюбивые. По заключенному с графом Кронштедтом условию город Умео и вся Вестерботния, составляющая почти третью часть всего Шведского королевства, уступлены русскому оружию. Того же дня (10 марта) русское войско вступило с торжеством в город; в стенах его в первый раз развевались победоносные неприятельские знамена и в первый раз слышались звуки русского голоса. Шведы с удивлением смотрели на русских: каждый воин казался им героем».

Генерал А. И. Михайловский-Данилевский уточняет: «В магазинах в Умео найдено было до 1600 бочек разного продовольствия, четыре пушки, 2820 ружей, довольно значительное количество снарядов и амуниции, а запасов достаточно для месячного продовольствия нашего отряда. Барклай-де-Толли составил под начальством полковника Филисова отряд из сотни казаков, Полоцкого полка и двух орудий и отправил его по дороге к Торнео, где, по слухам, были шведские магазины с запасными снарядами, орудиями, ружьями, порохом, свинцом, амуницией и хлебом».

* * *

А вечером 11 марта было получено известие о перемирии вместе с неожиданным приказом… о возвращении обратно в Васу.

Барклай, как сейчас принято говорить, был в шоке. Возвращаться обратно? Все усилия его солдат и офицеров оказывались бессмысленными… Но он человек военный, и, как ни тяжело ему было согласиться выполнить этот странный приказ, однако он принял все меры, чтобы обратное движение «не имело вида ретирады». Поэтому главные силы его двинулись не ранее 15 марта, а арьергард – только 17 марта. Не имея возможности вывезти всю военную добычу, Барклай объявил в специальной прокламации, что оставляет все захваченное «в знак уважения нации и воинству».

Переход русских войск через Ботнический залив в марте 1809 года
Историк С. И. Ушаков оценивает поход Барклая-де-Толли следующим образом: «Сия блистательная экспедиция, подкрепленная совершенным овладением Аландскими островами князем Багратионом и удачным приведением в исполнение назначения графа Шувалова, произвела ожидаемое действие. Шведы согласились на предписанные им условия, и Великое Княжество Финляндское, уступленное заключенным миром, сделалось областью Российской империи. Государь император не замедлил вознаградить всех отличившихся в сию войну. Генерал-лейтенант Барклай-де-Толли, покрывший себя славой в обе кампании, а особливо переходом Ботнического залива через Кваркен, удостоился особенных монарших милостей».

А вот мнение историка Е. В. Анисимова: «Переход отряда Барклая по морскому льду, через торосы Ботнического залива, в мороз, без отдыха, 18 часов кряду вошел в историю русского военного искусства как уникальное, неповторимое явление».

Участник тех событий Фаддей Булгарин не может скрыть своего восхищения: «Наш век – век чудес и славы воинской! Революционная война Франции и знаменитая борьба России с могуществом Наполеона отвратили внимание удивленной Европы от посторонних подвигов, которые не имели особенного влияния на участь большого европейского семейства. История, поэзия, живопись, ваяние истощились в изобретении памятников славы и доблести.

Но придет время, что художники обратят свое внимание и на чудесное покорение Финляндии. Тогда вспомнят и о Кваркене. Надежнее и вернее всех искусственных памятников самый Кваркен сохраняет предание о неимоверной неустрашимости русского воинства. Благородные потомки не забудут славных дел; они станут повторять с гордостью имена героев, прославивших русское оружие, и с благодарностью скажут: его предок был с Барклаем на Кваркене!»

* * *

К сожалению, как это нередко бывает, «уникальное, неповторимое явление» оказалось почти бесполезным. По крайней мере, с военной точки зрения. Ко всему прочему сам Барклай на обратном пути «ощутил лихорадочный жар и озноб». Плюс дали о себе знать боли в покалеченной руке, и его привезли в Васу уже совершенно больным.

А 19 марта 1809 года в Або прибыл Александр I и повелел… прервать заключенное со шведами перемирие. То есть все нужно было начинать сначала, ибо императору показалось, что, когда русские войска покинули шведскую территорию, новое шведское правительство начало выдвигать неприемлемые для России условия. В связи с этим Александр приказал корпусу графа П. А. Шувалова вновь вступить на территорию Швеции с указанием ему и Барклаю-де-Толли, «чтобы они отнюдь не переставали свои действия, хотя бы парламентеры к ним и были присланы».

И опять возобновилась эта уже всем порядком надоевшая война…

И все же – не успел Михаил Богданович поправиться, как им было получено сразу несколько извещений. Во-первых, 20 марта 1809 года он был произведен в генералы от инфантерии. Во-вторых, 29 мая он был назначен на должность главнокомандующего русской армии в Финляндии вместо Б. Ф. Кнорринга.

В-третьих, в тот же день 29 мая Михаил Богданович стал генерал-губернатором Финляндии. А потом, 20 января 1810 года, Александр I «наименовал его военным министром».

Сергей Нечаев

Вопрос.

Продвижение русских по Сибири.

Продвижение русских по Сибири осуществлялось двумя путями. Первый пролегал вдоль северных морей. 1648 г. – казак Семен Дежнев открыл пролив, отделяющий Азию от Северной Америки. Второй путь пролегал вдоль южных границ Сибири. 1645 г. – Василий Поярков вышел к Амуру и совершил плавание по Охотскому морю, вернувшись в 1564 г. в Якутск. Середина XVII в. – завоевание Хабаровым «землиц» по Амуру. Создание в Сибири опорных пунктов – острогов. После завоеваний Сибири основной формой эксплуатации местного населения был ясак (дань пушным зверем). Конец XVII в. – численность русского населения Сибири – 150 тыс. человек. Земледельческое население Сибири рекрутировалось из принудительно переселяемых правительством крестьян, в результате народной колонизации.

Итоги восхождения Сибири в Россию. 1. Контакт русских крестьян с местным населением способствовал усвоению последними более развитых форм производства. 2. Прекратились распри как внутри этнических групп, так и между отдельными народами, истощавшие экономические ресурсы каждого из них.

Поход Москвитина.

Из Якутска в 30-х годах XVII в. русские двигались в поисках «новых землиц» не только на юг и на север - вверх и вниз по Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием смутных слухов, что там, на востоке, простирается Теплое море. Кратчайший путь через горы от Якутска к Тихому океану нашла группа казаков из отряда томского атамана Дмитрия Епифановича Копылова.

В 1637 г. он проследовал из Томска через Якутск на восток. Речным путем, уже разведанным землепроходцами, его отряд весной 1638 г. спустился по Лене до Алдана и пять недель на шестах и бечевою поднимался по этой реке - на сто верст выше устья Май, правого притока Алдана. Остановившись на Алдане, Копылов 28 июля поставил Бутальское зимовье.

От шамана с верхнего Алдана через переводчика Семена Петрова по кличке Чистой, взятого из Якутска, он узнал о реке «Чиркол или Шилкор», протекающей южнее, недалеко за хребтом; на этой реке живет-де много «сиделых», т. е. оседлых, людей, занимающихся хлебопашеством и животноводством. Речь, несомненно, шла о р. Амуре. И поздней осенью 1638 г. к верховьям Алдана Копылов отправил партию казаков с задачей разыскать «Чиркол», но голод заставил их вернуться.

В мае 1639 г. на разведку пути к «морю-океану» Копылов снарядил, но уже с проводниками-эвенами другую партию - 30 человек во главе с томским казаком Иваном Юрьевичем Москвитиным. Среди них был якутский казак Нехорошие Иванович Колобов, который, как и Москвитин, представил в январе 1646 г. «скаску» о своей службе в отряде Москвитина - важнейшие документы об открытии Охотского моря; в поход пошел и толмач С. Петров Чистой.

Восемь дней Москвитин спускался по Алдану до устья Май. Приблизительно через 200 км подъема по ней казаки шли на дощанике в основном бечевой, иногда на веслах или шестах - миновали устье р. Юдомы и продолжали двигаться по Мае к верховьям.

По истечении шести недель пути проводники указали устье небольшой и мелкой реки Нудыми, впадающей в Маю слева (близ 138° 20" в. д.). Здесь, бросив дощаник, вероятно, из-за его большой осадки, казаки построили два струга и за шесть дней поднялись до истоков.

Короткий и легкий перевал через открытый ими хребет Джугджур, отделяющий реки системы Лены от рек, текущих к «морю-окияну», Москвитин и его спутники преодолели за день налегке, без стругов. В верховьях речки, делающей большую петлю на север, прежде чем «пасть» в Улью (бассейн Охотского моря), они построили новый струг и на нем за восемь суток спустились до водопадов, о которых, несомненно, предупреждали проводники. Здесь вновь пришлось оставить судно; казаки обошли опасный участок левым берегом и построили байдару, транспортную лодку, вмещавшую 20-30 человек. Через пять дней, в августе 1639 г., Москвитин впервые вышел в Ламское море. Весь путь от устья Май до «моря-окияна» через совершенно еще неизвестную область отряд прошел немногим более чем в два месяца с остановками1 Так русские на крайнем востоке Азии достигли северо-западной части Тихого океана - Охотского моря.

На Улье, где жили родственные эвенкам ламуты (эвены), Москвитин поставил зимовье. От местных жителей он узнал о сравнительно густонаселенной реке на севере и, не откладывая до весны, выслал 1 октября на речной «посудине» группу казаков (20 человек); через три дня они добрались до этой реки, получившей название Охота - так русские переиначили эвенкское слово «акат», т. е. река. Оттуда казаки прошли морем дальше на восток, обнаружили устья нескольких небольших рек, осмотрев более 500 км северного берега Охотского моря, и открыли Тауйскую губу. В уже упоминавшейся «Росписи рекам...» за Ульей перечислены (названия слегка искажены) pp. Урак, Охота, Кухтуй, Ульбея, Иня и Тауй. Поход на утлом суденышке показал необходимость строительства морского коча. И зимой 1639-1640 гг. в устье Ульи Москвитин построил два судна - с них началась история русского тихоокеанского флота.

От одного пленника - весной 1640 г. русским пришлось отразить нападение большой группы эвенов - Москвитин узнал о существовании на юге «реки Мамур» (Амур), в устье которой и на островах живут «гуляки сидячие», т. е. нивхи. В конце апреля - начале мая Москвитин отправился морем на юг, захватив с собой пленника в качестве вожа. Они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы, побывали в устье Уды и, обойдя с юга Шантарские о-ва, проникли в Сахалинский залив.

Таким образом, казаки Москвитина открыли и ознакомились, конечно в самых общих чертах, с большей частью материкового побережья Охотского моря, приблизительно от 53° с. ш., 141° в. д. до 60° с. ш., 150° в. д. на протяжении 1700 км. Москвитинцы прошли через устья многих рек, и из них Охота не самая большая и не самая полноводная. Тем не менее открытое и частично обследованное ими море, которое первые русские нарекли Ламским, позднее получило название Охотского, может быть по р. Охота, но вероятнее по Охотскому острогу, поставленному близ ее устья, так как его порт стал в XVIII в. базой для важнейших морских экспедиций.

В устье Уды от местных жителей Москвитин получил дополнительные сведения об Амуре-реке и его притоках Чие (Зее) и Омути (Амгуни), о низовых и островных народах - «гиляках сидячих» и «бородатых людях даурах», которые «живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут со всего обычая с русского». В той же «скаске» Колобов сообщает, что незадолго до русских к устью Уды приходили в стругах бородатые дауры и убили человек пятьсот гиляков: «...а побили их обманом; были у них в стругах в однодеревных в гребцах бабы, а они сами человек по сту и осьмьюдесят лежали меж тех баб и как пригребли к тем гилякам и вышел из судов, а тех гиляков так и нобили...» Удские эвенки рассказывали, что «от них морем до тех бородатых людей недалече». Казаки были на месте побоища, видели брошенные там суда - «струги однодеревные» - и сожгли их.

Где-то на западном берегу Сахалинского залива проводник исчез, но казаки пошли дальше «подле берег» до островов «сидячих гиляк» - можно утверждать, что Москвитин видел небольшие острова у северного входа в Амурский лиман (Чкалова и Байдукова), а также часть северо-западного берега о. Сахалин: «И гиляцкая земля объявилась, и дымы оказались, и они [русские] без вожей в нее итти не смели...», не без основания считая, что горстке пришельцев не справиться с многочисленным населением этого края. Москвитину, очевидно, удалось проникнуть и в район устья Амура. Колобов совершенно недвусмысленно сообщал, что казаки «...амурское устье... видели через кошку [коса на взморье]...». Продовольствие у казаков подходило к концу, и голод заставил их вернуться назад. Осенняя штормовая погода не позволила им добраться к Улье. В ноябре они стали на зимовку в маленьком заливе, в устье р. Алдомы (у 56° 45" с. ш.). А весной 1641 г., вторично перевалив хр. Джугджур, Москвитин вышел на один из левых притоков Май и в середине июля уже был в Якутске с богатой соболиной добычей.

На побережье Охотского моря люди Москвитина жили «с проходом два года». Колобов сообщает, что реки в новооткрытом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет... столько-де ее множество,- только невод запустить и с рыбою никак не выволочь...». Власти в Якутске достаточно высоко оценили заслуги участников похода: Москвитин был произведен в пятидесятники, его спутники получили от двух до пяти рублей наградных, а некоторые - по куску сукна. Для освоения открытого им Дальневосточного края Москвитин рекомендовал направить не менее 1000 хорошо вооруженных и экипированных стрельцов с десятью пушками. Географические данные, собранные Москвитиным, К. Иванов использовал при составлении первой карты Дальнего Востока (март 1642 г.).

Поход Пояркова.

Поярков Василий Данилович - русский землепроходец. В 1643-1646 годах руководил отрядом, который впервые проник в бассейн реки Амур, открыл реки Зея, Амурско-Зейскую равнину, среднее и нижнее течение реки Амур до устья. Собрал ценные сведения о природе и населении Приамурья.

Основанный в 1632 году на берегу реки Лены, «Якуцкий острожек» занимал выгодное географическое положение и в 1642 году стал административным центром вновь организованного Якутского воеводства. Русские землепроходцы искали новые «землицы» на юге, продвигаясь вверх по притокам Лены - Олёкме и Витиму. Скоро они перевалили водораздельные хребты, и перед ними открылась обширная страна на великой реке Шилкар (Амур), населенная оседлыми даурами, по языку родственными монголам.

Страна Даурия

Из русских первым побывал в Даурии казак Максим Перфильев, ходивший туда в 1636 году, вероятно, на разведку. Он составил карту, которой пользовались вплоть до XIX века. После Перфильева Даурию посетил «промышленный человек» Аверкиев. Он достиг пункта слияния Шилки и Аргуни, где, собственно, и начинается Амур. Он был пойман местными жителями и отведен к их «князькам». Очевидно, он чем-то угодил им. Его не казнили, а, напротив, отпустили, не причинив никакого вреда, даже обменяли его бисер на соболиные шкурки. Аверкиев еще больше умножил слухи о богатствах Даурии.

За дело освоения земель дауров взялся первый якутский воевода Петр Головин. Он решил отправить в Даурию военную экспедицию. В июле 1643 года Головин послал на Шилкар 133 казака с пушкой под начальством «письменного головы» Василия Даниловича Пояркова, выделив судовой инструмент, много парусины, боеприпасов, пищалей, а также медных котлов и тазов, сукна и бисера - для подарков местным жителям.

Поярков потому времени был образованным человеком. Выходец из северных губерний Европейской России, он дослужился на сибирской службе до должности письменного головы - чиновника для особых поручений при воеводе. К отряду присоединилось полтора десятка добровольцев-промышленников («охочих людей»). В качестве переводчика был выбран Семен Петров Чистой.

Пояркову был дан ряд заданий: описать реки и народы, живущие на них, их занятия, выяснить природные богатства края и представить «чертеж и роспись дороги своей и волоку, к Зие и Шилке реке, и падучим в них рекам и угодьям». Был составлен маршрут похода и даны некоторые сведения о реках и народе, живущем на Амуре, а также твердый наказ Пояркову, чтобы люди его отряда не трогали и не обижали местное население.

Поярков двинулся в Даурию таким путем: поднялся по Алдану и рекам его бассейна - Учуру и Гонаму. Судоходство по Гонаму возможно лишь на 200 километров от устья, дальше начинаются пороги. Людям Пояркова приходилось перетаскивать суда на себе, волоком. И это приходилось делать более 40 раз. Тем временем наступила осень, и река стала. До водораздела между Леной и Амуром было еще очень далеко. Поярков решил оставить часть людей зимовать здесь, возле судов, а сам налегке с отрядом в 90 человек пошел зимником на нартах. Через Становой хребет он вышел к верховьям реки Зеи. Здесь они наконец-то попали в страну «пашенных людей», в Даурию. Дауры были миролюбивый и работящий народ. По берегам Зеи встречались селения с просторными деревянными домами, окна были затянуты промасленной бумагой. У них имелись большие запасы хлеба, много скота, домашней птицы. Носили дауры одежду из шелковой и хлопчатобумажной ткани, что тоже говорило о достатке. Шелк и ситец они получали из Китая в обмен на пушнину. Пушниной же платили дань и маньчжурам, которые постепенно прибирали к рукам этот благодатный край.

Поярков сразу же потребовал от дауров, чтобы отныне они платили дань русскому царю. А чтобы подкрепить свои слова действием, захватил аманатами (заложниками) несколько знатных людей. Судя по всему, Поярков был человеком довольно жестким и решительным. Аманатов он посадил на цепь, бил плетьми. Выведал у них все и о Даурии, и о соседних Маньчжурии и Китае. Он решил остаться зимовать на Зее и начал строить острог.

В середине зимы хлеб был уже на исходе. В окрестных селениях все запасы давно были захвачены и съедены, а до теплого времени еще далеко. Оставленные с припасами суда на Гонаме должны были прийти не скоро. Начался голод. Казаки стали примешивать к муке кору деревьев, питались кореньями и падалью, часто болели. Начался мор.

Тогда окрестные дауры, которые все это время скрывались в лесах, осмелели и организовали несколько нападений на острог. Но Поярков был умелым военачальником. Напавших дауров перебили, их трупы валялись на снегу перед острогом. Голод крепчал, тогда казаки стали поедать эти трупы. Еще немного-и они начали бы есть друг друга. Но наконец весной пришли суда с припасами. У Пояркова теперь оставалось менее 100 человек, но он все же решил двигаться дальше, вниз по Зее. Плыть пришлось через сравнительно густонаселенные районы (окраина Зейско-Бурейской равнины), но местные жители, наслышавшись о жестких порядках Пояркова, не допускали русских высаживаться на берег. В них тотчас же летели тучи стрел.

Наконец отряд вышел к Амуру и продолжил плавание вниз по реке до устья Сунгари. Здесь уже начинались земли совершенно другого народа - «пашенных» дючеров, родственных маньчжурам.

Дючеры жили в поселках (по 70-80 домов в каждом), окруженных тучными хлебными полями. Чтобы разведать обстановку, Поярков послал вперед группу казаков. Дючеры внезапно напали на них и почти всех перебили. Только двоим израненным казакам удалось вернуться к отряду. Войско Пояркова еще более сократилось, насчитывало теперь семь десятков человек. Но и тогда он не отказался от того, чтобы продолжить плавание вниз по Амуру.

Через несколько дней пути показались шалаши гольдов (нанайцев). Селения здесь были крупные, по сто юрт в каждом. Этот народ почти не знал земледелия, да и скотоводство у них было развито слабо. Гольды в основном ловили рыбу, ею и питались. Даже из кожи крупной рыбы шили себе одежду, а потом раскрашивали ее. Поярков называл их «рыбным народом». Гольдов казаки не тронули - брать здесь было нечего, поплыли дальше.

Через две недели пути на берегах нижнего Амура Поярков увидел летние жилища на сваях и встретил новый «народец». Это были гиляки (нивхи). Тоже рыболовы, как и гольды, но еще более отсталые и бедные. Они ездили на собаках. У некоторых гиляков казаки видели до сотни собак и больше. Рыбачили они в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море. Еще через две недели Поярков достиг устья Амура. Время было позднее, сентябрь, и путешественник остался здесь на вторую зимовку. По соседству в землянках жили и гиляки. Вначале все шло мирно. Казаки покупали у гиляков рыбу и дрова, а Поярков собирал сведения об острове Сахалин, богатом пушниной, где живут «волосатые люди» (айны). Он узнал также, что из устья Амура можно попасть и в южные теплые моря. В своем донесении Головину Поярков написал: «Только тем еще морским путем никто (из русских) не ходил в Китай». Так впервые было получено представление о существовании пролива (Татарского), отделяющего Сахалин от материка. Но откроют пролив и нанесут его на карту лишь через 200 лет.

В конце зимы казакам опять пришлось терпеть голод. Вновь стали поедать коренья, кору, питаться падалью. Перед отправлением в поход Поярков совершил набег на гиляков, захватил аманатов и собрал дань соболями. В конце мая 1645 года, когда устье Амура освободилось ото льда, Поярков со своими казаками вышел в Амурский лиман.

Итоги экспедиций

Выйдя в Амурский лиман, Поярков не рискнул идти на юг, а повернул на север. С бортов был виден берег Сахалина, где жили «волосатые люди» (айны), но их Поярков решил не трогать. Морское плавание на утлых речных лодках - дощаниках - продолжалось три месяца. Экспедиция двигалась сначала вдоль материкового берега Сахалинского залива, а затем вышла в Охотское море. Мореходы обходили «всякою губу», почему и шли так долго, открыв, по крайней мере, залив Академии. Разразившийся шторм отбросил их к какому-то острову - скорее всего, к одному из группы Шантарских. К счастью, все обошлось благополучно, и в начале сентября Поярков вошел в устье реки Ульи. Здесь казаки встретили уже знакомый им «народец» - эвенков (тунгусов). Поярков по своей привычке захватил аманатов, обложил эвенков данью и остался тут на третью зимовку. Ранней весной 1646 года отряд двинулся на нартах вверх по Улье и, перевалив невысокий водораздел, вышел к реке Мае, принадлежащей уже к бассейну Лены. А затем по Алдану и Лене Поярков вернулся в середине июня 1646 года в Якутск. В пути погибло 80 человек, большей частью от голода. Вернулись обратно 52 путешественника. Во время этой трехлетней экспедиции Поярков проделал около 8 тысяч километров. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв реки Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Бурейскую равнину. От устья Зеи он первым спустился по Амуру до моря, проследив около 2 тысяч километров его течения. Поярков открыл Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения о самом острове Сахалин. К его заслугам принадлежит то, что он первым совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря. Поярков собрал также очень ценные сведения о народах, живущих по Амуру, - даурах, дючерах, нанайцах, нивхах. Вернувшись, он стал настойчиво убеждать якутского воеводу Головина присоединить «амурские страны к Руси». Несмотря на всю свою жесткость, это был человек, мыслящий по-государственному. Он мог много раз повернуть назад, но прошел свой путь до конца.

Поход Хабарова.

Дело, начатое Поярковым, продолжил Ерофей Павлович Хабаров-Святитский, крестьянин из-под Устюга Великого. В 1632 г., бросив семью, прибыл на Лену. Около семи лет он скитался по бассейну Лены, занимаясь пушным промыслом.

В 1639 г. Хабаров осел в устье Куты, засеял участок земли, стал торговать хлебом, солью и другими товарами, а весной 1641 г. перешел в устье Киренги, создал здесь добротное хозяйство и разбогател. Но богатство его было непрочно. Воевода Петр Головин отнял у Хабарова весь хлеб, передал в казну его соляную варницу, бросил его в тюрьму, из которой Хабаров вышел в конце 1645 г. «гол как сокол».

Но, на его счастье, на смену одного воеводы пришел в 1648 г. другой - Дмитрий Андреевич Францбеков, остановившийся на зимовку в Илимском остроге. Туда в марте 1649 г. прибыл Хабаров.

Узнав об экспедиции Пояркова, Хабаров встретил Франц-бекова на пути и просил разрешения организовать новую экспедицию в Даурию.

Правда, у Хабарова не было средств, но он считал, что новый воевода не упустит случая разбогатеть; так и случилось. Францбеков отпустил Хабарову в кредит казенное военное снаряжение и оружие (даже несколько пушек), сельскохозяйственный инвентарь, а из своих личных средств дал деньги всем участникам похода, конечно, под ростовщические проценты. Мало того, воевода предоставил экспедиции суда якутских промышленников. А когда Хабаров набрал отряд около 70 человек, воевода снабдил его хлебом, отнятым у тех же промышленников. Казнокрадство, лихоимство, незаконные поборы Францбекова, а иногда прямой разбой, поощряемый им, вызвали смуту в Якутске. Воевода арестовал главных «смутьянов». На него посыпались челобитные и доносы в Москву. Но Хабаров уже вышел из Якутска (осенью 1649 г.) и поднялся вверх по Лене и Олёкме до устья Тунгира.

Начались морозы. Шел январь 1650 г. Дальше на юг казаки двигались на нартах вверх по Тунгиру, перевалили отроги Олёкминского Становика и весной 1650 г. добрались до р. Урки, впадающей в Амур. Прослышав об отряде, дауры оставили приречные районы и ушли. Завоеватели вступили в покинутый, хорошо укрепленный город даурского князька Лавкая (на Урке). Там были сотни домов - каждый на 50 и более человек, светлых, с широкими окнами, затянутыми промасленной бумагой. В ямах русские нашли большие хлебные запасы. Отсюда Хабаров пошел вниз по Амуру. Дальше та же картина: опустевшие селения и городки. Наконец в одном городке казаки обнаружили и привели к Хабарову женщину. Она показала: по ту сторону ^Амура лежит страна богаче Даурии; по рекам плавают большие суда с товарами; у местного правителя есть войско, снабженное пушками и огнестрельным оружием. Тогда Хабаров оставил около 50 человек в «Лавкаевом городке» и 26 мая 1650 г. вернулся в Якутск. Он привез с собой чертеж Даурской земли, переправленный в Москву вместе с отчетом о походе

Этот чертеж стал одним из основных источников при создании карт Сибири в 1667 и 1672 гг. В Якутске Хабаров начал набирать добровольцев, распространяя преувеличенные сведения о богатствах Даурии. Нашлось 110 «охочих» людей. Францбеков дал 27 «служилых» с тремя пушками.

Осенью 1650 г. Хабаров с отрядом в 160 человек вернулся на Амур. Он нашел оставленных им казаков ниже по Амуру у укрепленного городка Албазин, который они неудачно штурмовали. Увидев приближение крупных сил русских, дауры бежали. Казаки нагнали их, разбили наголову, захватили много пленных и большую добычу. Опираясь на Албазин, Хабаров нападал на близлежащие селения, еще не покинутые даурами, брал заложников и пленных, в основном женщин, распределяя их между своими людьми.

В Албазине Хабаров построил небольшую флотилию и в июне 1651 г. организовал сплав по Амуру. Сначала казаки видели по берегам реки только сожженные самими жителями поселки, но через несколько дней они подошли к хорошо укрепленному городку, где засело много дауров. Казаки после обстрела взяли городок приступом, убив до 600 человек. Несколько недель Хабаров стоял там. Он рассылал во все стороны гонцов - убеждать соседних князьков добровольно подчиниться царю и платить ясак. Желающих не оказалось, и хабаровская флотилия двинулась дальше вниз по реке, захватив с собой лошадей. Казаки снова видели брошенные селения и несжатые хлебные поля. В августе ниже устья Зеи они без сопротивления заняли крепость, окружили соседнее селение и заставили его жителей признать себя подданными царя.

Хабаров надеялся получить большую дань, но они принесли немного соболей, обещав осенью уплатить ясак полностью. Между даурами и казаками установились как будто мирные отношения. Но через несколько дней все окрестные дауры с семьями ушли, бросив жилища. Тогда Хабаров сжег крепость и продолжал путь вниз по Амуру.

От устья Бурей начинались земли, заселенные гогулями - народом, родственным маньчжурам. Они жили рассеянно, небольшими поселками и не могли противостоять казакам, высаживавшимся на берег и грабившим их. Слабое сопротивление оказали пашенные дючеры, истребившие ранее часть отряда Пояркова - хабаровские люди были многочисленнее и лучше вооружены.

В конце сентября экспедиция достигла земли нанайцев, и Хабаров остановился в их большом селении. Половину казаков он послал вверх по реке за рыбой. Тогда нанайцы, соединившись с дючирами, 8 октября напали на русских, но потерпели поражение и отступили, потеряв убитыми более 100 человек. Потери казаков были ничтожны. Хабаров укрепил селение и остался там на зимовку. Отсюда, из Ачанского острожка, русские совершали набеги на нанайцев и собирали ясак. В марте 1652 г. они разбили большой маньчжурский отряд (около 1000 человек), пытавшийся взять приступом острожек. Однако Хабаров понимал, что с его малочисленным войском нельзя овладеть страной; весной, как только Амур вскрылся, он оставил Ачанский острожек и поплыл на судах против течения.

Выше устья Сунгари в июне Хабаров встретил на Амуре русскую вспомогательную партию и все-таки продолжал отступление, прослышав, что маньчжуры собрали против него большое войско - тысяч в шесть. Он остановился только в начале августа у устья Зеи. Отсюда на трех судах вниз по Амуру бежала группа бунтовщиков, захватив с собой оружие и порох. Грабя и убивая дауров, дючеров и нанайц«в, они добрались до Гиляцкой земли и поставили там острог, чтобы собирать ясак. Хабаров не терпел соперников. В сентябре он сплыл по Амуру до Гиляцкой земли и обстрелял острог. Бунтовщики сдались при условии, что им сохранят жизнь и награбленную добычу. Хабаров «пощадил» их, приказав нещадно бить батогами (отчего многие умерли), а всю добычу взял себе.

Вторую зимовку на Амуре Хабаров провел в Гиляцкой земле, а весной 1653 г. вернулся в Даурию, к устью Зеи. Летом его люди плавали вверх и вниз по Амуру, собирая ясак. Весь левый берег Амура опустел: по приказу маньчжурских властей жители перешли на правый берег. В августе 1653 г. в отряд прибыл из Москвы царский посланец. Он привез от царя награды участникам похода, в том числе и самому Хабарову, но отстранил его от руководства отрядом, а когда тот стал возражать, избил и повез в Москву. В дороге уполномоченный отнял у Хабарова все, что было при нем. В Москве, впрочем, завоевателю вернули его личное имущество. Царь пожаловал его в «дети боярские», дал в «кормление» несколько деревень в Восточной Сибири, но не разрешил вернуться на Амур.

Первый выход русских к тихому океану.

Первый выход русских к Тихому океану был совершен во время экспедиции И. Ю. Москвитина 1639-1641 годов Так, 28 июля 1638 года в 100 км от устья Майи (вверх по Алдану) казаки с атаманом Дмитрием Епифановичем Копыловым поставили Бутальский острог. В связи с острой нехваткой серебра в России, Копылов посылает на разведку своего помощника Ивана Юрьевича Москвитина. Отряд под его командованием вышел в поход весной 1639 году, и включал в свой состав 31 человека. В августе того же года, отряд вышел на берега Тихого океана, через хребет Джугждур по притоку реки Майи - реки Нудыми на приток реки Ульи, впадающей в Охотское море. В это же время и было заложено первое русское селение наДальнем Востоке и непосредственно на берегах Тихого океана - Усть-Ульинское зимовье. Около Усть-Ульинского зимовья за зиму 1639-1640 года было построено 2 больших морских коча длиной около 17 м. Экспедиция Москвитина (1639-1641 гг.) имеет важное историческое значение, в ходе ее русские впервые вышли на побережье Тихого океана, узнали о реках Амур, Улья, Охота, Уда. Таким образом, было положено начало русскому тихоокеанскому мореходству и освоению дальневосточных земель.

Поход Владимира Атласова на Камчатку

В 1697 году Владимир Атласов с отрядом из Анадырского острога совершает свой поход на Камчатку. В общей сложности за 2 года, он совершает поход через все западное побережье вплоть до мыса Лопатка, основывает ряд зимовий. Данный поход положил начало географическим экспедициям в Тихий океан. Эти экспедиции, в свою очередь, позволили русским мореплавателям достичь берегом Северной Америки, открыть Курильские, Командорские и Алеутские острова.

Первая Камчатская экспедиция

Первая Камчатская экспедиция была начата в декабре 1724 года, после издания Петром I указа об организации экспедиции, которая была призвана исследовать воды Тихого океана и подтвердить наличие пролива между Азией и Америкой (который первоначально был открыт в 1648 году Семеном Дежневым.)

Руководителем экспедиции был назначен датчанин по происхождению Витус Беринг, а его первым помощником - русский моряк Алексей Ильич Чириков.

Начата она была в 1725 году. А ее участники лишь в 1728 году добрались до Нижне-Камчатского острога.

Вторая Камчатская экспедиция

Решение об организации Второй Камчатской экспедиции было принято в 1732 году. Руководителями были также назначены Беринг и Чириков. Целью экспедиции должно было стать исследование вод Тихого океана, и совершение плавание к северо-западным берегам Америки, исследование всего северное побережье Азиатского материка - от Архангельска до Чукотского мыса.

Открытие чукотки.

В XVI веке под ударами московских войск пали Казанское и Астраханское ханства, и для России открылся Великий торговый путь в Среднюю Азию, Зауралье и Сибирь. Через Урал на восток шли купеческие караваны и казачьи отряды. Московское государство становилось многонациональной могущественной державой.

Отряды казачьих служилых людей и промышленников забирались все глубже в Сибирь, во вновь занятых местах возводились деревянные остроги, которые становились военно-административными центрами. Вошедшие в состав Русского государства сибирские народы платили царю ясак - натуральную дань - пушниной.

Аборигены Крайнего Северо-Востока Азии столкнулись с русскими отрядами в первой половине XVII века. Первое упоминание о чукчах как о более многочисленной народности относится к 1641-1642 гг.. На реке Алазея они оказали сопротивление ясачным сборщикам, о чем казаки сообщили в своей челобитной. Это было первым для русских известием о неведомой дотоле народности.

В 1644 году казак Михайло Стадухин вышел на Колыму и основал здесь Нижнеколымское зимовье. Он дал более подробные сведения о чукчах: «…А по той-де реке Чюхче живут… чухчи… А у тех-де чухчей соболя нет, потому что живут на тундре у моря».

Начались новые поиски дальних земель к востоку от Колымы. «Сыскан и сведан» западный край «Чукотской землицы» был с моря.

Летом 1647 г. якутский казак Семен Дежнев и приказчик московского купца холмогорец Федот Попов, организовав товарищество из служилых и промышленных людей, вышли в плавание на кочах для розыска новых земель и народов. Но мореходов постигла неудача: утлые суденышки были остановлены морскими льдами. В 1648 г. они вновь отправились в путь и дошли морем до «Онадырь реки», лишившись более половины товарищей.

В 1649 г. Дежнев в верхнем течении р. Анадырь основал зимовье, на месте которого в 1652 г. был построен Анадырский острог. Попытки заставить чукчей платить ясак предпринимались неоднократно, однако без особого успеха: ясак, собранный Дежневым за 10 лет, был незначительным. Промышленных людей привлекала в основном моржовая кость, когда же обитатели моржовых лежбищ были практически выбиты, те начали покидать Анадырский острог. Положение русских на Анадыре становилось все более тяжелым: они сами обеспечивали себя продуктами питания, жалования не получали и терпели нужду в самом необходимом.

Неоднократно поднимался вопрос о закрытии Анадырского острога. Однако в конце XVII в. он вновь приобрел большое стратегическое значение как отправной пункт многих экспедиций. С открытием Камчатки Анадырский острог стал опорным, ему подчинялись все новые остроги и зимовья. Между тем путешествие из Анадырского острога на Камчатку было сложным и беспокойным, чукчи совершали частые набеги, и правительство вынуждено было искать новые пути на богатый соболями Камчатский полуостров.

Открытие морского пути на Камчатку изменило функции Анадырского острога: лишившись значения центра Чукотско-Камчатского края, он остался единственным форпостом Русского государства на Северо-востоке, наиболее близким к Большой земле Америке.

Богатства Камчатки изменили отношение правителей Русского государства к освоению Северо-Востока Азии. В 1725 г. Петр I издал указ о снаряжении Первой Камчатской экспедиции, руководство которой было возложено на Витуса Беринга. Одновременно с целью «замирения» чукотских войн и окончательного объясачивания была предпринята военная экспедиция под командой майора Афанасия Шестакова. Корабль потерпел крушение, отряд был разгромлен чукчами, а сам Шестаков убит. В 1731 г. команду принял подчиненный Шестакова Дмитрий Павлуцкий. В сопровождении коряков и юкагиров казаки добрались через реки Анадырь и Белая до Ледовитого океана и вернулись, разгромив отряд чукчей. После похода Павлуцкого часть чукчей стала платить ясак, но отношения чукчей с соседями - коряками и юкагирами еще более обострились.

Обеспокоенный судьбой ясачных коряков и юкагиров Сенат дал предписание майору Павлуцкому привести чукчей в русское подданство. Однако организованные для покорения чукчей походы оказались безрезультатными. В 1747 г. отряд воеводы был разбит чукчами, сам Павлуцкий бежал к острогу, но был настигнут на сопке, называемой ныне Майорская, и убит.

Убедившись на опыте экспедиций Шестакова и Павлуцкого в необходимости мира с чукчами, царское правительство с начала 50-х годов XVIII в. меняет свою политику на Чукотке. Отныне «чукоч и прочих иноземцев» велено «призывать в подданство ласкою». Прибывший в Анадырский острог новый начальник секунд-майор Шмалев подкупами и угрозами применения военной силы установил добрососедские отношения с чукчами и заключил с ними в 1778 г. официальный мирный договор.

Открытие камчатки.

Семен Дежнев с приказчиком Федотом Поповым путешествовал с целью поиска товара, который можно было бы получить даром, а потом выгодно продать. Казакам разрешалось брать с коренных жителей-иноверцев любых размеров ясак, преимущественно пушниной. Дежнев нашел более выгодный промысел: он отбирал у чукчей рыбий зуб - моржовые клыки. Цена одного "зуба" - 60 рублей (вдесятеро больше годового жалованья). В устье Колымы Дежнев погрузил на коч полсотни пудов моржового клыка, что дало около трех тысяч рублей дохода.

И он пошел с отрядом 90 человек на семи кочах на восток, вдоль побережья. Два коча были затерты льдами, а пять сумели обогнуть Большой Каменный Нос, то есть Чукотский полуостров, и выйти в пролив между Азией и Америкой. Мыс этот давно уже назван именем Дежнева...

Буря разметала кочи. Коч Дежнева выбросило южнее реки Анадырь. Он отправился к этой реке. Десять недель шли, и во время похода погибло 13 человек. Те, кто дошел, перезимовали в землянках на берегу реки, а весной 1641 года построили два коча, но не смогли дойти до волока, потому что встретили сопротивление чукчей, с которых собирались взять ясак. Новая зимовка. Но тут подошел еще один отряд, объединившись с которым Семен Дежнев продолжил свой "промысел" на Анадыре.

В это время его спутник Федот Попов со своим кочем оказался около неведомой земли. Большая река (ее назвали по имени Федота - Федотовщина) впадала в море. Попов поднялся немного вверх по ней, но потом вернулся к берегу и, двигаясь на юг, дошел до узкого мыса, которым заканчивалась земля. Дальше на юг расстилалось море, а в нем - цепочка островов. По крайней мере один из них хорошо виден при ясной погоде. Неизвестно, видел ли этот остров (его имя - Шумшу) Федот Попов, но он был близок ко второму своему открытию - Курильских островов, протянувшихся от Камчатки на юго-запад на 1200 км.

Но первое его открытие, несомненно, - Камчатка, один из крупнейших полуостровов Евразии. Вполне возможно, что кто-то из казаков и раньше попадал на эту землю, но об этом не осталось никаких сведений. Сменившему Семена Дежнева в Анадырском остроге Курбату Иванову было известно о земле камчатской совсем немного.

Курбат Иванов, первым пересекший Байкал в 1643 году, организовал теперь поход и на Камчатку. Из острога он на коче спустился по Анадырю к морю. Затем поплыл вдоль побережья на северо-восток. Они вышли на Чукотский полуостров, шли по берегу Берингова моря до глубоко вдающегося в сушу залива Креста. И вот еще один залив - длиной в полсотню верст. Его в 1848 году, английский капитан Мур назовет бухтой Провидения в знак благодарности Богу за то, что позволил в ней перезимовать. И, наконец, добрались до Чукотского Носа, уже знакомого казакам.

Результат этого похода - карта Курбата Иванова. На ней - бассейн Анадыря, остров к северу от Чукотского полуострова. Это мог быть только остров Врангеля, про который Курбату рассказали, очевидно, чукчи. На русской карте этот остров появился почти за 300 лет до его открытия американским китобоем Томасом Лорнгом.

Завершил этап открытия и присоединения Камчатки к России Владимир Атласов, за что назван был Пушкиным "Камчатским Ермаком". Владимир Атласов - первый человек, описавший главную достопримечательность Камчатки - вулканы... Атласов добрался до южной оконечности Камчатки и оттуда увидел первый остров Курильской гряды - Шумшу. В его "скаске" говорится, что вышел он к реке и "против нее на море как бы остров есть". Дальше - безбрежный океан.

Весной 1700 года, через пять лет, вернулся Атласов в Якутск. С отчетом он поехал в Москву. Проезжая через Тобольск, рассказал он обо воем виденном тамошнему географу и чертежнику карт Семену Ремезову, который начертил с его слов карту Камчатки. В Москве доклад Атласова был всеобъемлющ: в нем содержались сведения о горах, реках, берегах Камчатки, ее зверях и красной рыбе, о жителях полуострова - камчадалах и айнах. Сообщил он и о Курильских островах, о Японии и даже о "Большой Земле" (так Атласов называл Америку). По мнению академика Л.С. Берга, "ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала ХVIII веков... не дает таких содержательных отчетов".

Существует версия, что раньше русских на Камчатку попали японцы. В 1698 году Атласов отбил у камчадалов плененного ими японца из города Осака по имени Денбей. Он был выброшен на камчатский берег после кораблекрушения. Атласов отправил его в Москву. Там первого японца в России представили царю Петру Великому, который поручил обучать японскому языку детей боярских на случай, если придется ехать в далекую страну торговать. И некоторые из них, действительно, были переводчиками при первой встрече русских с японцами во время плавания М. Шпанберга.

Степана Петровича Крашенинникова продолжил начатое Атласовым познание Камчатки. Был он одногодок Ломоносова и вместе с ним учился в Славяно-греко-латинской академии в Москве, только поступил в нее на семь лет раньше "архангельского мужика". Степан Крашенинников был включен в состав Второй Камчатской экспедиции В. Беринга как студент при академиках Г.Ф. Миллере и И.Г. Гмелине. Больше трех с половиной лет ехали они через Сибирь. Для Крашенинникова это была очень хорошая школа. Он работал все эти годы и превратился из ученика в самостоятельного ученого.

В октябре 1737 года Крашенинников прибыл на Камчатку. Первым делом Крашенинников организовал метеорологические наблюдения в Большерецке, первые на Камчатке, которые велись обученными помощниками из местного населения и в его отсутствие. Он описал Ключевскую сопку, поднявшуюся на 4750 м над уровнем моря. Горячие источники обнаружены в разных концах полуострова. Неподалеку он увидел фонтаны кипящей воды - гейзеры, одно из чудес природы Камчатки. Очень много внимания уделял Крашенинников растительности и животному миру Камчатки.

Землепроходец И.Москвитин первым из европейцев вышел на берег Охотского моря. Также открыл Сахалин.

РАСПРОСНЫЕ РЕЧИ

В прошлом де во 147-м году с Алдана реки из Бутальского острожку посылал на государеву службу томской атаман Дмитрей Копылов томских служилых людей Ивашка Юрьева сына Москвитина да их, казаков, с ним 30 человек на большое мере окиян, по тынгускому языку на Ламу. А шли они Алданом вниз до Маи реки восмеры сутки. А Маею рекою вверх шли до волоку 7 недель, а из Маи реки малою речкою до прямого волоку в стружках шли 6 ден. А волоком шли день ходу и вышли на реку на Улью, на вершину. Да тою Ульем рекою шли вниз стругом, плыли восмеры сутки. И на той же Улье реки, зделав лодью, плыли до моря до устья той Ульи реки, где она пала в море, пятеры сутки. И тут де они на усть реки, поставя зимовье с острожком...

Да они ж де ис того ж острожку ходили морем на Охоту реку трои сутки, а от Охоты до Ураку одне сутки...

ПЕРВОПРОХОДЕЦ МОСКВИТИН

Москвитин Иван Юрьевич - русский землепроходец - известен тем, что в 1639 году первым достиг Охотского моря: открыл его побережье и Сахалинский залив. Из его биография не известно ничего, кроме того, что он был томским казаком.

Из Якутска в 30-х годах XVII века русские двигались в поисках «новых землиц» не только на юг и на север - вверх и вниз по Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием смутных слухов, что востоке есть Теплое море. Кратчайший путь через горы от Якутска к Тихому океану нашла группа казаков из отряда томского атамана Дмитрия Епифановича Копылова.

В мае 1639 года на разведку пути к «морю-океану» Копылов снарядил с проводниками-эвенами экспедицию во главе с томским казаком Иваном Юрьевичем Москвитиным. Среди них был якутский казак Нехорошко Иванович Колобов, который, как и Москвитин, представил в январе 1646 года «скаску» о своей службе в отряде Москвитина. Эти «скаски» являются важнейшими документами об открытии Охотского моря. В поход пошел и толмач Семен Петров Чистой.

Восемь дней Москвитин спускался по Алдану до устья Маи. Далее, приблизительно 200 километров, казаки шли по Мае на плоскодонном дощанике - где на веслах или шестах, а где бечевой: миновали устье реки Юдомы и продолжали двигаться к верховьям. (В найденной отписке Москвитина «Роспись рекам...» перечислены все крупные притоки Маи, включая Юдому: последней упоминается «...река подволошная Нюдма» (Нюдыми).

По истечении шести недель пути проводники указали устье небольшой и мелкой реки Нюдыми, впадающей в реку Маю слева. Здесь казаки бросили дощаник, вероятно, из-за его большой осадки, построили два струга и за шесть дней поднялись до истоков реки. Короткий и легкий перевал через открытый ими хребет Джугджур, отделяющий реки системы Лены от рек, текущих к «морю-окияну», Москвитин и его спутники преодолели за день налегке, без стругов.

В верховьях речки, делающей большую петлю на север, прежде чем «пасть» в Улью (бассейн Охотского моря), они построили новый струг и на нем за восемь суток спустились до водопадов, о которых их, несомненно, предупреждали проводники. Здесь вновь пришлось оставить судно; казаки обошли опасный участок левым берегом и построили байдару, транспортную лодку, вмещавшую 20-30 человек. Казаки «до Ламы идучи, кормились деревом, травою и кореньем, на Ламе же по рекам можно рыбы много добыть и можно сытым быть».

Через пять дней, в августе 1639 года, Москвитин впервые вышел в «Ламское море» (получившее впоследствии название Охотского). Весь путь от устья Маи до «моря-окияна» через совершенно еще неизвестную область отряд прошел немногим более чем в два месяца с остановками. Так русские на крайнем востоке Азии достигли северо-западной части Тихого океана - Охотского моря.

На Улье, где жили родственные эвенкам ламуты (эвены), Москвитин поставил зимовье. От местных жителей он узнал о сравнительно густонаселенной реке на севере и, не откладывая до весны, выслал 1 октября на речной «посудине» группу казаков (20 человек); через три дня они добрались до этой реки, получившей название Охота - так русские переиначили эвенкское слово «акат», т. е. река. Оттуда казаки прошли морем дальше на восток, обнаружили устья нескольких небольших рек, осмотрев более 500 километров северного берега Охотского моря, и открыли Тауйскую губу. В «Росписи рекам...» за Ульей перечислены (названия слегка искажены) реки Урак, Охота, Кухтуй, Ульбея, Иня и Тауй. Поход на утлом суденышке показал необходимость строительства морского коча. Зимой 1639/40 года в устье Ульи началась история русского тихоокеанского флота. Казаки построили два крепких коча с мачтами, чтобы можно было ходить по морю.

От одного эвенка Москвитин узнал о существовании на юге «реки Мамур» (Амур), в устье которой и на островах живут «гиляки сидячие» - нивхи. В конце апреля - начале мая 1640 года Москвитин отправился морем на юг, захватив с собой эвенка в качестве проводника. Они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы, побывали в устье Уды и, обойдя с юга Шантарские острова, проникли в Сахалинский залив. В устье Уды от местных жителей Москвитин получил дополнительные сведения об Амуре и его притоках Чие (Зее) и Омути (Амгуни), о низовых и островных народах - «гиляках сидячих» и «бородатых людях даурах», которые «живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут со всего обычая с русского».

Где-то на западном берегу Сахалинского залива проводник исчез, но казаки двинулись дальше «подле берег» и дошли до островов «сидячих гиляк» - можно утверждать, что Москвитин видел небольшие острова у северного входа в Амурский лиман (нынешние острова Чкалова и Байдукова), а также часть северо-западного берега острова Сахалин. Москвитин, очевидно, проник и в район устья Амура. Однако до самого устья Амура дойти не удалось - голод заставил повернуть обратно.

Начались осенние штормы, и в ноябре казаки стали на зимовку в маленьком заливе, в устье реки Алдомы. А весной 1641 года, вторично перевалив хребет Джугджур, Москвитин вышел на один из левых притоков Маи и в середине июля уже был в Якутске.

Добычу взяли большую. Много сороков мягкой рухляди - собольих животов, добытых в охоте и собранных в ясак, пошло в казну государству, но кое-что, конечно, осталось и самим.

На побережье Охотского моря люди Москвитина жили «с проходом два года». Колобов сообщает, что реки в новооткрытом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет... столько-де ее множество - только невод запустить и с рыбою никак не выволочь...». Власти в Якутске достаточно высоко оценили заслуги участников похода: Москвитин был произведен в пятидесятники, его спутники получили от двух до пяти рублей наградных, а некоторые - по куску сукна. Для освоения открытого им Дальневосточного края Москвитин рекомендовал направить не менее 1000 хорошо вооруженных и экипированных стрельцов с десятью пушками. Географические данные, собранные Москвитиным, использовал К. Иванов при составлении первой карты Дальнего Востока (март 1642 года).

Дальнейшие следы Ивана Москвитина теряются. Известно только, что Дмитрия Копылова, отправившего его на поиски «новых землиц» и Теплого моря, Москвитин в атаманах уже не застал.

Поход Ивана Москвитина стал одним из самых значительных в русской истории - он позволил оценить пределы Российской земли. Было открыто Охотское море, пройдено почти две тысячи верст его побережья. Москвитин первым увидел Шантарские острова и Удскую губу, отделяющую их от материкового берега и вернулся в Якутск с первыми достоверными сведениями об Амуре. Он открыл дорогу многим русским землепроходцам.

«Изучение территории России» 8 кл. Вариант – 1

1.Первыми из россиян вышли на берег Тихого океана казаки из отряда:

А) Е. Хабарова В) И. Москвитина

Б) В. Пояркова Г) В. Атласова

2. Поморы плавали в Мангазею за:

А) пушниной В) древесиной

Б) золотом Г) янтарём.

3. Первая Камчатская экспедиция под руководством В. Беринга была организована по:

А) указу Петра 1 В) предложению РГО

Б) проекту М. Ломоносова Г) личной инициативе В. Беринга

4. Крайнюю северную материковую точку Евразии открыл:

А) Д. Лаптев В) С. Челюскин

Б) Д. Овцын Г) Г. Прончищев

5. Определите землепроходца, являющегося автором отчета «О походе с казаками на Камчатку»:

А) С.И. Дежнёв В) В.В. Прончищев

Б) В.В. Атласов 4) Х.П. Лаптев

6. Под его руководством проходила «Русская полярная экспедиция»:

А) Э. Толль В) И.И. Биллингс

Б) Ф.П. Врангель Г) Г.И. Невельский

7. Началом его экспедиции был Охотск, исследовал Алеутские о-ва, доплыл до Павловской Гавани (о. Кадьяк):

А) А.И. Чириков В) А. Норденшельд

Б) И.Д. Черский Г) Г.И. Шелихов

8. Последний крупный архипелаг в Арктике – Северная Земля – был открыт Б. А. Вилькицким:

А) 1909 г.

Б) 1913 г.

В) 1917 г.

Г) 1921 г.

9. Какой русский путешественник XIX в. Считается величайшим путешественников всех времен и народов?

А) П.П. Семёнов – Тян-Шанский В) И.Ф. Крузенштерн

Б) И.Ф. Пржевальский Г) В.М. Головнин

10. Кто из перечисленных исследователей внёс большой вклад в изучение берегов Охотского моря и бассейна реки Лены?

А) П.А. Кропоткин В) Н.М. Пржевальский

Б) И.Ю. Москвитин Г) С.П. Крашенинников

«Изучение территории России» 8 кл. Вариант – 2

1. Впервые закон географической зональности сформулировал русский учёный:

А) В. Докучаев В) А. Воейков

Б) П. Семенов-Тян-Шанский Г) Ломоносов

2. За одну навигацию Северный морской путь был пройден в 1932 г. Экспедицией под руководством:

А) И. Папанина В) О. Шмидта

Б) С. Обручева Г) Б. Вилькицкого

3. Крупнейшим географическим объектом, открытым в ХХ веке, стал архипелаг:

А) Новосибирские острова В) Новая Земля

Б) Северная Земля Г) Земля Франца-Иосифа

4. Впервые Камчатку с севера на юг пересёк отряд:

А) И. Камчатого В) С. Дежнёва

Б) В. Атласова Г) В. Беринга

5. Кто возглавлял экспедицию к Северному полюсу, проходившую в начале ХХ века:

А) М. Ломоносов В) Н. Карамзин

Б) В. Татищев Г) Г.Я. Седов

6. Какой географический объект назван в честь Витуса Беринга не по его имени, а по должности?

а) море в) остров

б) пролив г) группа островов

7. Назовите имена двоюродных братьев Лаптевых, в честь которых названо море Северного Ледовитого океана:

А) Иван и Митрофан В) Семён и Никифор

Б) Евдоким и Василий Г) Харитон и Дмитрий

8. Кто возглавлял первую в мире дрейфующую научно-исследовательскую станцию в Северном Ледовитом океане в 1937-1938 годах?

А) И.Д. Папанин В) Г.А. Ушаков

Б) Н.Н. Урванцев Г) О.Ю. Шмидт

9. Совершили совместное кругосветное плавание:

А) И. Крузенштерн и Ю. ЛисянскийВ) И. Фёдоров и М.С. Гвоздёв

Б) Э. Толль и Б.А. Вилькицкий Г) В. Беринг и А.И. Чириков

10. Кто из перечисленных исследователей возглавлял экспедицию по исследованию Уссурийского края?

А) И.Д. Черский В) В.И. Беринг

Б) С.И. Челюскин Г) Н.М. Пржевальский